Оливер обещает, что они обязательно справятся со всем, размазывая слёзы по впалым щекам Кэти, но ответных клятв не просит — играет в понимание и цепляется за остатки человеческих чувств, которые в нём остались. Он смиренно расставляет пустые бутылки в ровную линию на границе кухни взмахом палочки, намеренно не избавляясь от них сиюминутно, в надежде на ответное прозрение при взгляде на удручающую картину, но она лишь кривит рот и упрямо мажет взглядом выше, словно той стены никогда не существовало в их квартире.

Кэти тонет в смородиновом роме, пока в соседней комнате Оливер, липкий от пота, раз за разом познаёт многогранность тревоги. Ему бы забыть это всё как страшный сон, проснуться в тысяче миль отсюда, с другим именем и новым лицом, но. Всегда есть это надоевшее но.

Они не справляются.

Оливер заходит в комнату Кэти и от напряжения, с которым он смотрит на её тело, глаза начинают дрожать. Проверяет: вроде бы всё ещё дышит. Проверяет,

Он где-то между эйфорией и панической атакой — в ожидании нервно отстукивает ритм невесть откуда взявшейся в голове The Very Last Day.